Вот это вот подай на палочке, с салфеткой.
Соль, перец, соус, красное вино.
Я ничего не смыслю в этикете.
Оно хоть и на палочке, а всё равно оно.

Я ее геройствую, и не рискую,
я не Матросов и не человек с ружьем,
хотя за многое я жизнь отдам! Чужую,
и это многое – чужое. Не моё.

Мы будем пить без выдоха и вдоха,

в закуску, превращая пищу,

а то, что утром будет плохо,

так легких мы путей не ищем!

Ничто не ново, что под солнцем.

Ничто не вечно под луною.

Не будет утром похмелиться,

но будет вечер – пить по новой!

Не каждый создал карьеру,
выпив изрядно порций,
на разливе стоит Сальери,
только пьющий не каждый –
Моцарт.

А бесхарактерность так характерна;
Оригинальность так типична;
Так здорово, что, в общем, скверно
до неприличья!
(это лично).

Мой эгоизм не по злобе,
мне альтруизм не по зубам,
скажу я: «Ни фига себе!
Я их все вам раздам!»

Мысли, мысли.… С бодуна бодаются,
а как лягут - не ложатся, а лягаются.
Как же подскажите, бога ради,
Подходить к вам спереди иль сзади?

Вопрос издалека
с намеком:
- Ну?
Ну, отошел слегка,
ну, подмигнул,
ребром поставил,
вышло боком.

Я журавля не трону в небе,
синицу выпущу из рук,
поскольку мне всего важнее
поймать противных этих мух.

Хоть тет-а-тет, хоть шиш на шиш,
ты - заявляешь, я - являю,
ты утверждаешь, что творишь.
Ты прав, я только вытворяю.

Скреблись коты.
Она ушла.
Вернулась.
И стучаться в дверь посмела.
- Кто там?
- Меня зовут Душа.
- Ну, и чего ж ты хочешь?
- Тела.

Когда отношения на волоске

вид сбоку – так просто два идиота:

я думаю пальцем в дырявом носке,

она о затяжке на новых колготах.

Я б в стиле романтической словесности
изобразил тебя (как жаль пока не смог),
чтоб от твоих телячьих прелестей
воспеть телячий свой восторг.

Рождение – головой вперед,
Юность вперед кулаками,
Зрелость несет свой живот
Туда, где вперед ногами.

Вот Архимед, скоропостижно утонувший в ванной,
вот Исаак Ньютон – придавлен яблоней в саду.
Жаль, силу действия на тело (очень странно)
они не рассмотрели как судьбу.

Бриз, пассат, ураган и сквозняк
то ласкают, то рушат, то дразнятся.
Всемогущи ветра, да вот только никак
им не вдунуть флюгеру в задницу.

Наши мужские души,
в поисках лучшей доли,
любят свободные уши,
если с них начинаются ноги.

Как два сапога мы будем с тобою,

смотри, какой чудесный дуэт:

ты будешь гусем, я буду свиньею,

разве разница есть - кем попасть на обед?

Отличие супруги от невесты
рассмотрим на таком примере –
от женщины со скалкою и тестом,
до женщины со скалкою у двери.

Оценку дать оратору и фразам
мы все пытаемся концами одной палки.
Он скажет плохо – значит сглазил,
а скажет хорошо – накаркал.

Думаешь, это будет носиться:
Бизнес-костюмы, вечерние туалеты?
Маски одежды – то хари, то морды, то лица.
Что сегодня надеть - то?

Камень, тесто иль глина.

Кто, из чего и что вымесил?

Я – это кто? Да, кем бы он ни был,

Я - это мой вымысел.

Смеюсь так искренне!
И плачу не в подушку!
И гнев, как истина!
Неужто я в психушке?

Великим мне уже не стать,

но мысль одна зависла:

уж чем безобразно писать

не лучше ль безобразно писать.

В других мы видим то, что видеть можем,
все остальное видят остальные.
Поэтому любовь слепа. И всё же
не нужен почему-то поводырь ей.

Мне снился чудный, дивный сон, –
я был летающим слоном,
и счастья большего не надо –
ещё б кружочек над Верховной Радой.

Опять восприняли от первого лица.
Ну, ну, смотри.
А первое лицо не стоит и яйца
невыеденного изнутри.

Мы выступаем! Гремите, фанфары!
Литавры, ударьте в звонкую медь!
Кому-то в финале достанется слава,
остальным же придется под нас загреметь.

Главное что?
- Это манеры.
Первое что?
- Это престижность.
В результате –
манерно летим, как фанера
над престижным Парижем.

Такое вот себе пророчество
иль наблюденье. Смысл таков –
Возможна независимость от общества,
но невозможно избежать всех дураков.

Астра. Стрелы. Крепость. Сопротивление.
Пион. Лепесток. Парашют. Падение вниз.
Роза. Лепестки. Люблю варенье.
Вальс цветов. Чайковский. Стриптиз.

Вот – образ женщины – литературная стезя
российская. Весь мир не написал такого.
Некрасовская женщина замучает коня,
и поезд остановит у Толстого.

1. Слушали:      "Быть иль не быть?"
2. Судачили, рядили,      друг другу морды поднабили.
3. Решили и постановили:       Важнее "ИЛИ".

Есть орган, чтоб болтать
И орган - слушать,
длины огромной. Но пока
никто не соизмерил уши
длиною собственного языка