курьеры веры

разносят пиццу

по городам

выходят боги-

кровопийцы

к своим стадам

мы все привиты

мы все с приветом

в носу кольцо

выходят боги

несут заветы

как быть овцой

и купол неба

как крышка гроба

над головой

воды и хлеба

любви и хлеба

пока живой

воды и хлеба

любви и хлеба

пока живой

воды и хлеба

любви и хлеба

пока живой

мужики шашлыки
дача пиво огороды
мы идём смотреть на воду
у бессмысленной реки

мужики мотыльки
у меня коса по пояс
я краснею и волнуюсь
наливая им стихи

вечера вечерки
с самогоном едет бывший
мы целуемся на крыше
завтра будут синяки

шампура шашлыки
неужели ты не слышишь —
у забора зреет вишня
диким крикам вопреки

светляки на реке
ты запомнишь только это
у забора зреет лето
смерть присела на пеньке

Провокация осени – можно считать – удалась

ты опять погрузилась в своё «ничего не хочу я»

все и так не легко, а полгода ни с кем не ночуя

привыкаешь к тому, что за окнами холод и грязь

Привыкаешь к тому, что твое междометие «нах»

Не смущает детей и старух, позабывших о тризне

Все кладется на музыку, только симфония жизни

Исполняется нынче лишь в самых минорных тонах

Весь мажор – на экране. В кефире и в слойках «ням-ням».

В порошке «Ариэль» и в прокладках летающих «кефри»

Сидит на крыше ночью домовой.

Сидит, как все, и сигарету курит.

Ему давно не хочется домой,

И ничего не сделать с этой дурью.

Дом по-хозяйски выключает свет

И выцветшими снами в окна дышит.

По будням разноцветных фильмов нет,

У дома никогда не сносит крышу.

Сидит на крыше ночью домовой...

Сидеть на крыше ночью неудобно

И говорить с бездомною луной

О пирожках и о печенье сдобном.

И вот, спустя полвека,

Да нет, пожалуй боле, 

Уставшим человеком

Шагаю через поле.

Иду по белым росам

Вечерним зябким лугом 

Туда, где бегал босым

В ромашковую вьюгу

За лугом "черный" омут

Манил к себе бесстрашных. 

Он разгонял истому,

И в сумерк был окрашен.

О, как хотелось в бездну

С высокого обрыва 

Туда, где неизвестность

Страшна и молчалива.

Раскинув клином руки,

Сверкнуть с обрыва пулей 

Туда, где дремлют щуки,

В час отлива, возле чайной
                      я лежал в ночи печальной,
         говорил друзьям об Озе и величьи бытия,
но внезапно чёрный ворон
                       примешался к разговорам,
вспыхнув синими очами,
   он сказал:
"А на фига?!"

Я вскричал: "Мне жаль вас, птица,
                человеком вам родиться б,
                     счастье высшее трудиться.
                                полпланеты раскроя..."
Он сказал: "А на фига?!"